Когда в перерыве было отказано, многие из них все равно уехали, что затруднило сбор кворума в конгрессе, даже когда страна, предположительно, двигалась к войне. Уже в мае 1812 года британский министр в Вашингтоне был в полном замешательстве относительно того, что замышляют республиканцы, настолько неоднозначными были сигналы. Могла ли страна начать войну, когда ее военное министерство, состоящее только из секретаря и дюжины неопытных клерков, было так хаотично дезорганизовано? Не имея генерального штаба, военный секретарь напрямую общался с отдельными генералами и выступал в роли генерального квартирмейстера армии. Соединенные Штаты, - жаловался военный секретарь Уильям Юстис, - представляют собой "редкое явление", когда страна вступает в войну с армией, лишенной штабной поддержки.33 В апреле 1812 года многие республиканцы выступили против законопроекта, предусматривающего создание двух помощников военного секретаря, хотя это было предложено президентом. Некоторые республиканцы считали, что такие дополнительные должности вбивают клин в тиранию исполнительной власти. Но с помощью федералистов законопроект удалось протащить.
Наконец, 1 июня 1812 года президент Мэдисон обратился к Конгрессу со своим военным посланием. В нем он остановился исключительно на импрессии Британией моряков с американских кораблей и на злоупотреблении ею правами американского нейтралитета - двух вопросах для республиканцев, которые наиболее вопиющим образом нарушали суверенную независимость Соединенных Штатов. Действительно, сказал Мэдисон, ссылаясь на зловещую фразу британского Декларативного акта 1766 года, недавние агрессии Великобритании против американского судоходства основывались не на чем ином, как на их "претензии регулировать нашу внешнюю торговлю во всех случаях, какие бы ни были". По сути, сказал президент, Великобритания уже находилась "в состоянии войны против Соединенных Штатов".34 18 июня Мэдисон подписал объявление войны в Конгрессе, которое с энтузиазмом поддержали многие республиканцы, в течение предыдущих шести месяцев голосовавшие против всех попыток подготовиться к войне.
Хотя на бумаге Конгресс создал армию, на самом деле накануне войны она состояла из 6 744 человек, разбросанных по всей стране в двадцати трех различных фортах и постах. В Нью-Йорке, например, было менее трети людей, необходимых для защиты его гавани.35 Генералы, отвечавшие за руководство армией, не впечатляли. Хотя шестидесятиоднолетний Генри Дирборн был выдающимся ветераном Революционной войны и бывшим военным секретарем в кабинете Джефферсона, он больше интересовался политикой, чем военным делом, и не желал принимать командование. Тем не менее "Бабуля", как его стали называть в войсках, был назначен старшим генерал-майором, ответственным как за командование Северным департаментом, так и за разработку первоначальных планов вторжения в Канаду. Пятидесятидевятилетний Уильям Халл участвовал в Революционной войне, но перенес инсульт, и его лучшие времена остались позади. Поскольку он был губернатором территории Мичиган и единственным кандидатом на командование на этой территории, его назначили бригадным генералом, возглавлявшим Северо-Западный департамент, который был отдельным от Дирборна. Не лучше обстояли дела и у младших офицеров. В армии было всего двадцать девять полевых офицеров (полковников и майоров), многие из которых были либо некомпетентны, либо слишком стары для активной службы. Уинфилд Скотт, двадцатишестилетний недавно назначенный подполковник, был энергичным и блестящим исключением. Он считал, что большинство его сослуживцев - "подкаблучники, иждивенцы, разложившиеся джентльмены... совершенно непригодные ни для каких военных целей".36
После долгих препирательств между Конгрессом и президентом по поводу назначения новых офицеров, Мэдисон к концу года выдал комиссии более чем одиннадцати сотням человек, 15 процентов из которых сразу же отказались от них, а еще 8 процентов подали в отставку после нескольких месяцев службы. К ноябрю 1812 года, через десять месяцев после того, как Конгресс разрешил увеличить регулярную армию на двадцать пять тысяч человек, было набрано всего 9 823 человека, что было неудивительно, поскольку офицеры по набору зачастую не могли предложить новобранцам даже приличную форму и пару обуви. К концу 1812 года настоящей армии почти не существовало. Лишь немногие роты были в полном составе, и лишь немногие рекруты имели хоть какую-то боевую подготовку.
Изначально многие американцы рассматривали войну как способ решения проблемы индейцев на Северо-Западе. С момента заключения Гринвильского договора в 1795 году индейцы Северо-Западной территории были оттеснены неумолимыми ордами белых поселенцев. Наконец в 1805 году вождь племени шауни Текумсех и его сводный брат Тенскватава (более известный как Пророк) попытались остановить это постоянное вторжение, создав своего рода конфедерацию. Пророк возглавил движение за возрождение индейцев, которое осуждало пути белых и их товары и проповедовало возвращение к достоинствам традиционной индейской культуры. В то же время Текумсе - внушительный, властный человек и, возможно, самый выдающийся индейский лидер в истории Америки - выступил против практики уступки земель американцам, десятки которых были сделаны во времена президентства Джефферсона. Он предложил северо-западным племенам принять политику совместного землевладения, чтобы противостоять экспансии белых. Из Города Пророка, расположенного в месте слияния рек Вабаш и Типпеканоэ на территории Индианы, братья Шауни распространили свое послание по всему региону, что привело в 1810 году к тревожному росту числа индейских набегов на белых поселенцев.37
Хотя идеи Текумсеха и хвастливого Пророка оттолкнули не меньше индейцев, чем вдохновили, американцы на Северо-Западе считали, что столкнулись с хорошо организованным индейским заговором. Уильям Генри Гаррисон, губернатор территории Индиана, стремился утвердить статус штата Индиана и просил предоставить войска для подавления заговора. "Если не принять в ближайшее время решительных мер, - сказал он военному министру летом 1811 года, - мы получим общее объединение всех племен против нас".38 Поскольку администрация была озабочена переговорами и возможной войной с Великобританией и не хотела войны с индейцами, она неохотно предоставила Харрисону регулярные войска. Но под давлением других губернаторов территорий в регионе федеральное правительство наконец уступило и выделило под командование Гаррисона полк регулярных войск. К осени 1811 года Харрисон собрал армию из двухсот пятидесяти регулярных войск, ста добровольцев-стрелков из Кентукки и шестисот ополченцев из Индианы.
Воспользовавшись отсутствием Текумсеха на юге, где индейский вождь вербовал новые племена на свою сторону, Харрисон двинулся к Городу Пророка. Он разбил лагерь за городом 6 ноября 1811 года, намереваясь, видимо, на следующий день войти в индейское поселение и приказать племенам разойтись. Подстрекаемые Пророком, шесть или семь сотен индейцев застали войска Гаррисона врасплох в предрассветные часы 7 ноября и нанесли им около двухсот ран, прежде чем были отброшены. Хотя войска Гаррисона понесли вдвое больше потерь, чем индейцы, на следующий день они смогли сжечь покинутый город Пророка, что позволило Гаррисону назвать битву при Типпеканоэ победой.
Хотя правительство Мэдисона утверждало, что эта двусмысленная победа принесла мир на северо-западную границу, жители западных районов знали об этом иначе и подчеркивали, что они по-прежнему уязвимы для нападений индейцев, особенно если индейцев поддерживают британцы в Канаде. Поэтому неудивительно,
